Скажи, мамуль... А, может, он вернётся?
Когда-нибудь... Усталый и родной...
Вдруг осознав, что недостаток солнца
В душе восполнить можно только мной...

Скажи, мамуль... А, может, он страдает?
Чуть слышно гордость плачет рядом с ним...
Его глаза нещадно разъедает
В тиши полночной сигаретный дым...

Скажи, мамуль... А, может, он тоскует?
Заноза в сердце... Вытащить – никак...
И чтоб забыться, он других целует,
Сменив под утро не один кабак?

Скажи, прошу, когда же он очнется?
Я так хочу – навеки! Только с ним!

Не плачь, глупышка, он ещё вернется...
Но безнадежно будет нелюбим...

Лия Кубишек

Сдается комната в Душе, совсем задешево ...
Вид из окна на желтый лес, и храм заброшенный.
На занесенные листвой, пустые хлопоты ...
Любую плату за постой, приму безропотно.
Сдается комната в Душе, в пустынной местности ...
Спасение от суеты, и неизвестности.
Сдается за печальный взгляд, и обещание ...
За дел и мыслей тяжкий груз, за непрощание.
За невозможность обмануть, за проседь снежную ...
За взмах крыла шальных надежд, и зов безбрежности.
Приют покоя и тепла, за грошик ломаный ...
Сдаю в наем чужой мечте, и сну бездомному.
Белеет листик на столбе, свидетель промаха:
"Последний раз перед пургой, сдается комнатка ..."

Ей было сто лет. А ему сто три года.
Их встречи случались в любую погоду
И чаще всего почему-то по средам.
Он просто звонил, говорил: «Я приеду?»

Вот как-то по средам всегда приезжалось.
И даже когда вдруг она простужалась,
Встречались они, несмотря на простуду,
Поскольку она обещала:

«Не буду дышать на тебя!»,
Но, хоть это ужасно, дышала.
Никак не могла надышаться.
И даже — друг друга они целовали…

К ним мальчик в кафе выходил со словами:
«Садитесь, ваш столик сегодня свободен!»
И это случалось при всякой погоде,
И всё отступало — дела и болезни…

Ведь каждая встреча могла быть последней:
Сто лет и три года, конечно, не шутки.
Они не хотели терять ни минутки.
Объятия — много теплее, чем пледы.

Они были счастливы каждую среду.
В сто лет как-то глупо влюбляться, жениться.
Но годы бежали от них вереницей.
Объятия — много теплее, чем шали.

Встречались они… И дышали… Дышали…

Марта Валешевска

Она сидела у окна,
А он вошел в ее вагон.
— Женат, — подумала она,
— Лет тридцать пять, — подумал он.
А за окном цвела весна,
День был прекрасен, словно сон.
— Красив, — подумала она.
— Как хороша! — подумал он.
Но проза жизни такова,
Он встал и вышел на перрон…
— Как жаль! — подумала она.
— Как жаль! — успел подумать он.
А дома, взяв бокал вина,
Включив любимый «Вальс-Бостон»
— Одна… — подумала она.
— Опять один… — подумал он.



Все изменилось через год…
Она вошла к нему в вагон:
«Прошу прощенья, можно к Вам?»
«Я буду рад», — ответил он.
А за окном опять весна,
Казалось все прекрасным сном
«Вы знаете, я Вас ждала».
«Я Вас искал», — ответил он.
Дрожало пламя от свечи.
Играл тихонько «Вальс-Бостон»
«Судьба?», — спросила вдруг она.
«Любовь», — обняв её, ответил он.

Алквиад

Ночь закрывает занавес обид
И раскаляет сладостную боль.
Две тени, жалкие на вид,
Играют до утра с судьбой.

И руки жадные сплелись,
Окутав тайной крепость сна…
Две тени улетают ввысь,
Две тени… кажется – одна…

Ни звука в пламенной тиши,
Слова разрушат хрупкий рай.
Парят в эфире две души
И словно вечность до утра…

Ночь скроет от чужих обид,
Подарит сладостную боль…
Отброшена печаль и стыд,
Две тени… просто мы с тобой…

Совсемнепростая

«Ну, здравствуй. Как твои дела?»
(Я так давно искала встречи.
Сгорело прошлое дотла.
Но кто сказал, что время лечит?)

«Семья! Я рада за тебя!
Детишек двое! Это чудно!»
(Пытаюсь подобрать слова
И не расплакаться прилюдно.)

«Как у меня? Все хорошо!»
(Опять я вру. Но пусть он знает,
Мой страстный пыл к нему прошел,
И счастье без него бывает.)

«Сдала? Слегка усталый вид?»
(Его жена красотка видно.
Да, пусть, что хочет говорит.
Мне не обидно... Нет! Обидно!)

«Простила ль я? Не в этом суть.
Ты счастлив, ну, и слава Богу!
Судьбу ведь сложно обмануть,
Идти нам было трудно в ногу»

«Ты на машине? Ну, пока!
А я пешком пройдусь немного».
(Да, рана всё же глубока,
Коль зарастает слишком долго)

Пойду одна я, как всегда,
Жизнь мерить быстрыми шагами.
Но не забуду никогда всё то,
Что было между нами.

Бельведер

Не жена и не подруга —
Просто так.
Будет помнить вся округа
Тот пустяк.
Кто такая, что за гостья,
В чём была —
Перемыты мои кости
Добела.
Обсудил народ как мог,
На все лады.
Пересчитаны в букетах
Все цветы.
И соседка в этот вечер
Не спала,
Ведь у нас горели свечи
У окна.
В пересудах расстелили
Нам постель,
Напророчили красивых
Нам детей…

И сидеть бы всем за свадебным столом…
Но монетка ляжет решкой,
Не орлом.

Лайн

А если внезапным громом,
Как выстрелом у виска,
Ударит: «Ведь вы знакомы?»
Беспечно скажу: «Слегка».

И вверх подниму ресницы —
Взглянуть на игру теней,
Где крылья вспорхнувшей птицы
Качнули узор ветвей —

Чтоб не расплескать невольно
Испуганный блеск озёр…
А после смогу спокойно
Поддерживать разговор.

И даже смогу под дулом,
Под залпами колких фраз
Не выдать, как я тонула
В глубинах бездонных глаз.

Как странно кружились зданья,
Бродили мы не спеша.
Как, словно прервав скитанья,
Вернулась домой душа.

И там, под высоким сводом,
В хоромах иль в шалаше,
Рискнув потерять свободу
Прильнула к другой душе.

Как утром сквозь пыль тумана,
Блеснув, отразился свет
На выпавшей из кармана
Остывшей горсти монет.

И как всё предельно просто,
И всё беспощадно как.
«Знакомы вы?» — если спросят
— Плечом поведу: «Да так…»

Черкасова Т. А.

Я не знала, куда иду,
Между двух окаленных рек.
И меня подхватил на льду
Незнакомый мне человек.

У пальто подогнув края,
Он поправил на мне сюртук.
Никогда не слыхала я
На запястьях сильнее рук.

Он укутал шарфом меня,
И по льду уносил, как мог.
За спиной у меня звенят
Отпечатки усталых ног.

Он подобен был миражу.
Он сбивался не раз с пути.
Но, увидев, что я дрожу,
Продолжал, продолжал идти.

Злая вьюга в окно вопит.
Он от дома достал ключи.
Он сказал мне – ты просто спи,
А я буду тебя лечить.

Он был мной одержим и пьян.
Сторожил мои сны, как пес.
Вынимая мне лед из ран...
И целуя мне нежно нос...

Кто же был это? Ангел? Друг?
Мой очаг? Или мой огонь?
Но... не знаю я крепче рук.
И целую его ладонь...

Алена Васильченко

Это грусть из далёкого прошлого,
Позвонила и не представилась,
И, казалось бы, ничего сложного,
Но уж больно она мне нравилась.

Эту грусть я звала по имени,
У неё есть фамилия, отчество,
Вызов в сердце гудками длинными,
Как таблетка от одиночества.

Что же ты скажешь мне нового?
Спросишь ли, кого я встретила?
Эта грусть из далёкого прошлого,
И я гордая, ей не ответила.

Татьяна Яцишина

Отреклись от любви... и живем... я с другим... он с другою,
В жизни все хорошо, для волнения нету причин,
Только с тех самых пор, он незримо стоит за спиною,
Самый лучший мужчина, тот самый из тысяч мужчин.

Отреклись от любви... заменили любовь нелюбовью,
Разделили дорогу на два параллельных пути,
Только каждую ночь, он встает у меня в изголовье,
Смотрит, так виновато, и шепчет тихонько: «Прости».

Отреклись от любви, каждый занят своими делами,
Столько лет пронеслось... и не вспомним сейчас, почему
В выходные, всегда, не его я кормлю пирогами,
Утром, кофе покрепче я тоже варю не ему.

Отреклись от любви... только каждый мечтает о встрече,
О мечтах своих этих, сказать не могу никому.
Закрываю глаза... ночь опустится тихо на плечи,
Я останусь лежать, а душа улетает к нему.

Отреклись от любви? Нет... не правда... вне всяких сомнений,
Если это любовь... не достанешь обратный билет,
У любви никогда не бывает лимита на время,
У любви нет границ... нет и срока за давностью лет.

Ласточкина Надежда

Отпечаток руки на оконном стекле
Пантомима объятий и выдохов: «Да»...
Лепестки увядающих роз на столе,
И уверенность в том, что вдвоем - навсегда.

Разговоры о снах... Сами сны - разговор
Двух сердец, двух желаний, дыханий и тел.
Взгляд твой из-под ресниц - словно выстрел в упор,
Мне расскажет о том, как ты ждал и хотел...

Растворяюсь в тебе, оставаясь собой...
Я люблю... Я любима... Сомнения - прочь!..
И, одна на двоих, нас согреет с тобой
Эта самая сладкая первая ночь…

Неждана Юрьева

Блаженство губ, рисующих Любовь
По шёлку белых лилий мотыльками…
Едва коснёшься – вздрагиваю вновь,
Как капелька росы меж лепестками…

Блаженство рук по кружеву небес,
Восторженный полёт над мирозданьем…
И соткано из тысячи чудес
Ласкающее теплое дыханье…

Блаженство слов, несказанных в ночи…
Пьянящий шёпот бархатного счастья…
Янтарный свет мерцающей свечи –
Пленительная змейка на запястье…

Блаженство душ на краешке миров…
Блаженство губ, блаженство рук и взгляда…
Блаженство чувств с названием Любовь
В серебряных ладонях звездопада…

Марина Есенина

У нас не любовь, а просто бессонница,
Остывший мой кофе и твой тёплый чай.
Всё, что мы хотели, уже не исполнится.
Давай помолчим, только свет не включай.

Глаза в темноте огоньками подсвечены –
Мы курим как взрослые, долго, со вкусом...
И лица сквозь шторы луною расчерчены.
И чувства забытые в нас мёртвым грузом.

Никто не нарушит неловкость молчания,
Вопрос неуместен, не нужен ответ...
И нет больше повода выть от отчаянья.
Мы вроде бы вместе, но нас уже нет...

Poisonivy

Она всегда была немного кошкой,
Она любила спать и молоко,
И под перчаткой каждая ладошка
Скрывала пять изящных коготков.

Когда в больших глазах ее блестящих
Луна свой отражала свет слегка,
Она казалась кошкой настоящей,
Готовой для внезапного прыжка.

Она спала калачиком под пледом,
А иногда и вовсе не спала,
Но каждый день назло дождям и бедам
Была непринужденно весела.

Не каждый мог ее погладить шерстку,
Иной, кто часом мимо проходил,
Трепал за ушко, но мечтала кошка,
Чтоб кто-то добрый кошку приручил.

Пушистый снег ей волшебством казался,
А шоколад – лекарством от разлук,
К рассвету нежный сон ее касался,
Во сне ей снилась пара теплых рук.

Она от скуки затевала игры,
Но вскоре уставала и от игр –
Так часто под шикарной шкурой тигра
Скрывался кот облезлый, а не тигр.

Мерцает светом лунная дорожка,
Чуть слышен звук шагов ее в ночи…
Однажды навсегда уходит кошка,
Которую не смог ты приручить.

Марина Шершнева

Не утешай меня… не надо…
Я всё придумала сама…
Хрустальной грустью звездопада
На душу вновь легла зима…

Как хочется чуть-чуть согреться…
Прижаться к тёплому плечу…
Не потревожу твоё сердце…
Пусть больно… – лучше промолчу…

Не утешай меня… не надо…
Судьбу назад не повернуть…
Прости, что быть хотела рядом –
Размыт слезами млечный путь…

Прости мне грусть… Смирилась с нею…
Она одна не предаёт…
Живу… а сердце каменеет…
Люблю… а нежность, словно лёд…

Порвав всю душу… в кровь… на части,
Чуть забываюсь… в полусне…
Не утешай меня участьем…
Я… привыкаю… к тишине…

© Copyright: Марина Есенина

Мы долго ищем повод созвониться:
Спросить совета, книжку одолжить,
Узнать, к чему скандал наш нынче снился:
Вдруг нужно впрямь прощенья попросить...

Мы долго ищем повода обняться...
Мол, пожалей, прости, пойми, согрей...
И знаем вроде: чувств нельзя стесняться,
Но сей закон, видать, не для друзей.

А то ведь скажут: между нами что-то...
И черт-те сколько вслед нам наплетут...
Как будто в жизни нет иной заботы,
Чем отношений наших пересуд...

Как будто мы не понимаем сами:
Однажды все заплатим по счетам...
За ожиданье редких встреч часами,
За фразы, что делили пополам...

За то, что не умели объясниться
И счастье улетело, словно стриж...
Ну что же ты, бессовестная птица,
Над головами нашими кружишь?

Наталья Суркова

Переболит…
Не вспомнится…
Вообще…
Сотрет безжалостное время, будто ластик
Прекрасный сон о призрачной мечте –
Дороге в рай к несбывшемуся счастью…

Проснешься на рассвете… не со мной
Не мне шепнешь на ушко «С добрым утром».
Не для меня зажжешь в глазах любовь
В красивой чашке кофе принесешь… кому-то.

Не мне звонить ты будешь целый день,
Не для меня писать стихи, целуя строчки,
Ты не со мной разделишь ту постель,
В которой… мы… пылали каждой ночью.

Исчезнет «наше»… «в унисон» и «мы»,
Останется звездой, потухшей в прошлом.
Разделит время нас… на «я» и «ты»,
Разъединит сердца и теплые ладошки…

… Проснусь на зорьке алой… с тобой,
Наш кофе принесу в постель… кому-то.
Споткнувшись памятью о нашу… ту любовь,
Которая давно забылась…
Глупо…

Ника

Ну и встреча. Скажи, сколько зим, сколько лет?
Ты как прежде красив, лишь устал и немного простужен.
Я несмело спрошу: «Может как-нибудь кофе в обед?»
Ты смелее в ответ: «Может лучше Мартини и ужин?»

Ты же знаешь, я больше не жду день и ночь у окна,
Не встречаю рассветы с зажатым в руке телефоном,
Я уже много лет, как примерная мать и жена,
С ним совсем по-другому, ну можно сказать «по закону».

Подрастает мой сын, утверждает, что будет врачом...
Сколько лет? Скоро восемь ни много ни мало!
Как зовут?.. Ты не думай, ты тут ни при чем!
Имя муж выбирал, это просто случайно совпало...

Ну а ты? Почему же, как прежде, один?
Неужели не смог подыскать мне замену?
Я простила! Я клином тот вышибла клин.
Ты готов ко всему, лишь когда ты готов к переменам...

Ты меня не тревожь, я вполне заслужила покой,
Ты прости, я с тобой не согласна на ужин,
И позволь быть предельно открытой с тобой,
Тот, кому я была не нужна, тот теперь мне не нужен!

Не грусти, начинается жизнь в сорок лет,
Время знаешь какое... Оно все на свете излечит!
Если встретиться хочешь, то можно на кофе, в обед...
Позвони! Только знай, я, возможно, тебе не отвечу!

Юлия Олефир

Свечи погашены, шторы задёрнуты – поздно,
Тает в бокале последний глоточек луны...
Хочется слабости, в кои-то веки – серьёзно,
Хочется сна, где случайности – предрешены.
Мягкой ладонью в ладонь твою, тёплую – здравствуй...
Робость улыбки, ревнуя, слизнут зеркала.
Сон – это сон. Хочешь власти? Пожалуйста – властвуй!
Жданной, нежданною – не испугалась... пришла...
Ночь подчиняется самым безумным законам,
Я протестую, я против ненужных разлук!
Сонно-безропотно, нежно-доверчиво, стоном,
Прикосновением губ, откровенностью рук...
Я растворяюсь в тепле твоём снова и снова,
Это лишь сон, а во сне мне не жалко огня...
Слово «хочу» – это самое сложное слово,
Слово, дающее право тебе на меня…

Неждана Юрьева